Как появился синий цвет?

Вся наша жизнь – это самые разнообразные цвета и оттенки. Цвет занял важное место в нашей культуре, ему стали приписывать мистические и божественные свойства. Огромное значение цвет приобрел в символике: геральдической, религиозной и т.п.

Однако было неверным думать, что все цвета всегда были в одинаковом положении. Мишель Пастуро в своей книге “Синий. История цвета” обратил внимание, что синий цвет стал присутствовать в человеческой жизни отнюдь не с самого начала ее зарождения и традиция его использования в общественной, художественной и религиозной жизни сложилась относительно недавно.

Так, на первых настенных изображениях эпохи позднего палеолита этот цвет отсутствует. Мы видим всевозможные оттенки красного и желтого, черный – большей или меньшей яркости и насыщенности, но синего нет совсем, зеленого – тоже, и очень мало белого.

Через несколько тысячелетий, в эпоху неолита, когда люди начали вести оседлую жизнь и освоили технику окрашивания предметов, они стали использовать красную и желтую краски, а синей все не было.

Хотя этот цвет имеется в природе, человек потратил много времени и труда, чтобы научиться воспроизводить его, изготавливать для своих надобностей и свободно им пользоваться.

Возможно, именно по этой причине в западной культурной традиции синий так долго оставался на втором плане, практически не играл никакой роли ни в общественной жизни, ни в религиозных обрядах, ни в художественном творчестве.

По сравнению с красным, белым и черным, тремя “основными” цветами всех древних социумов, символика синего была слишком бедна, чтобы содержать в себе важный смысл или служить для передачи каких-либо важных понятий, вызывать глубокие чувства или производить сильное впечатление.

Второстепенная роль синего в жизни древних и то обстоятельство, что во многих тогдашних языках трудно отыскать соответствующее этому цвету слово, заставили многих ученых XIX в. усомниться в том, что древние видели синий цвет или, во всяком случае, видели таким, каким его видим мы.

Сейчас подобные сомнения стали анахронизмом. Однако на удивление небольшое общественное и символическое значение, которое придавалось синему в европейских социумах в течение долгих тысячелетий, от неолита до середины Средневековья, – неопровержимый исторический факт, и он нуждается в объяснении.

Опираясь на то обстоятельство, что синие тона относительно редко встречаются в изобразительном искусстве античности, а главное – на лексику древнегреческого и латинского языков, филологи XIX в. выдвинули предположение: греки, а вслед за ними и римляне, вообще не различали синий.

В самом деле, и в греческом, и в латинском языках трудно подыскать для синего точное и широко распространенное название, в то время как для белого, красного и черного есть не одно, а несколько слов.

В греческом, цветовая лексика которого формировалась на протяжении нескольких веков, для определения синего чаще всего используются два слова: “glaukos” и “kyaneos”. Последнее, по-видимому, произошло от названия какого-то минерала или металла; у этого слова не греческий корень, и ученым долго не удавалось прояснить его смысл.

В гомеровскую эпоху словом “kyaneos” обозначали и голубой цвет глаз, и черный цвет траурных одежд, но никогда – синеву неба или моря. Впрочем, из 60 прилагательных, которые используются для описаний природных стихий и пейзажа в “Илиаде” и “Одиссее”, лишь три являются определениями цвета; а вот эпитетов, относящихся к свету, напротив, очень много. В классическую эпоху словом “kyaneos” обозначали темный цвет, причем не только темно-синий, но и фиолетовый, черный, коричневый. По сути, это слово передает не столько цветовой оттенок, сколько производимое им впечатление.

А вот слово “glaukos”, существовавшее еще в архаическую эпоху, у Гомера используется весьма часто и обозначает то зеленый, то серый, то синий, а порой даже желтый или коричневый. Оно передает не строго определенный цвет, а скорее его блеклость или слабую насыщенность: поэтому так характеризовали и цвет воды, и цвет глаз, а также – листьев или меда.

И наоборот, чтобы указать цвет предметов, растений и минералов, которые, казалось бы, не могут быть не синими, греческие авторы используют названия совсем других цветов. Например, ирис, барвинок и василек могут быть названы красными (erytros), зелеными (prasos) или черными (melas).

При описании моря и неба упоминаются самые разные цвета, но – не синей гаммы. Вот почему в конце XIX – начале XX вв. ученых занимал вопрос: видели ли древние греки синий цвет или, по крайней мере, видели ли они его так, как мы?

Некоторые отвечали на этот вопрос отрицательно, выдвигая теории об эволюции цветоощущения: по их мнению, люди, принадлежащие к обществам технически и интеллектуально развитым, гораздо лучше умеют различать цвета и давать им точные названия, чем те, кто принадлежал к “примитивным” или древним обществам.

Эти теории, сразу после их появления вызвавшие ожесточенную полемику, многим кажутся некорректными. Мало того, что их авторы опираются на весьма туманный и опасный принцип этноцентричности (на основе каких критериев то или иное общество можно назвать “развитым” и кто вправе давать такие определения?), они еще путают зрение (явление биологическое) с восприятием (явлением культурным).

К тому же они не берут в расчет, что в любую эпоху, в любом обществе, в сознании человека существует зазор, и порой немалый, между цветом реальным, цветом воспринимаемым и тем, как этот цвет называют.

Если в цветовой лексике древних греков нет определения синего или оно весьма приблизительное, надо прежде всего изучить данный феномен в рамках формирования и функционирования лексики, затем – в идеологических рамках обществ, которые этой лексикой пользуются, а не искать тут связь с особенностями нейробиологии членов этих обществ: зрительный аппарат древних греков абсолютно идентичен зрительному аппарату современных европейцев.

Трудность при определении синего цвета встречается и в классической, а затем и в средневековой латыни. Взять хотя бы наиболее часто встречающееся – “caeruleus”: если исходить из этимологии слова (cera – воск), оно обозначает цвет воска, т.е. нечто среднее между белым, коричневым и желтым, затем его начинают применять к некоторым оттенкам зеленого или черного, и только гораздо позднее – к синей цветовой гамме.

Такая неточность и непоследовательность лексики, когда речь заходит о синем, отражает слабый интерес к этому цвету римских авторов, а затем и авторов раннего Средневековья.

Вот почему в средневековой латыни легко прижились два новых слова, обозначающих синий цвет: одно пришло из германских языков (blavus), другое – из арабского (azureus). Эти слова впоследствии вытеснят все остальные и окончательно закрепятся в романских языках.

Если, вопреки мнению некоторых ученых XIX в., римляне все же умели различать синий, то относились они к нему в лучшем случае равнодушно, а в худшем – враждебно. Оно понятно: синий для них – главным образом цвет варваров, кельтов и германцев, которые раскрашивали тело синей краской для устрашения врагов.

Овидий говорит, что стареющие германцы, скрывая седину, подкрашивают волосы соком вайды. А Плиний утверждает, будто жены бриттов красят свои тела в темно-синий цвет той же вайдой перед ритуальными оргиями; из чего делает вывод, что синий – цвет, которого следует опасаться либо избегать.

В Риме синюю одежду не любили, она свидетельствовала об эксцентричности либо символизировала траур. Кроме того, этот цвет, светлый оттенок которого казался резким и неприятным, а темный – пугающим, часто ассоциировался со смертью и с загробным царством.

Голубые глаза считались чуть ли не физическим недостатком. У женщины они свидетельствовали о склонности к пороку; голубоглазый мужчина слыл женоподобным, похожим на варвара и попросту смешным. И, разумеется, в театре эта особенность внешности часто использовалась для создания комических персонажей.

Теренций, например, награждает нескольких своих героев голубыми глазами и при этом – либо вьющимися рыжими волосами, либо громадным ростом, либо тучностью – и то, и другое, и третье в республиканском Риме считалось изъяном. Вот как описывает Теренций смешного персонажа в своей комедии “Свекровь”: “Тучный верзила с курчавыми рыжими волосами, голубыми глазами и бледным, как у покойника, лицом”.

Начиная с эпохи Каролингов, а может даже несколько ранее (с VII в., когда Церковь ввела в свой обиход некое подобие роскоши), в тканях для церковного убранства и облачении священников стали использовать золото и яркие цвета. Белый становится цветом чистоты. О синем по-прежнему ни слова.

В начале II тысячелетия появляются трактаты о религиозной символике цвета. Ни в одном из них не только не рассматривается, но даже не упоминается синий цвет. Словно его и не существовало вообще. И только в последние годы XII в. синий цвета начал упоминаться.

Более глубокое изучение вопроса привело к выявлению другой закономерности. Вначале любой из языков содержал слова, определяющие тона темного и белого. Потом появился красный, ассоциирующийся с кровью и вином, затем желтый и зеленый. Спустя длительный период формирование основной цветовой гаммы завершилось появлением синего.

Единственная древняя культура, которая различала синий цвет, – египетская. У египтян даже была краска синего цвета.

На самом деле в окружающей природе синий цвет – редкость. Современный человек уверен, что небеса синие. Но так ли это? Согласно работам немецкого филолога Лазаруса Гейгера и священным писаниям, небеса могут видеться по-иному.

Гайем Дойчером, автором произведения “Сквозь зеркало языка”, был проведен эксперимент со своей дочерью. Как-то он спросил у нее, какого цвета небо. Вначале в понимании девочки небо было бесцветное. Потом – белое. И лишь став постарше, она осознала, что небо синее. Понимание синего цвета завершило цепочку цветового восприятие девочки.

В связи с этим возникает еще один вопрос: может ли человек различать цвета, пока неопределенные конкретными понятиями? Для выяснения этого вопроса ученым Джули Давидофф была предпринята поездка в Намибию. Он работал с местным племенем химба, у которого отсутствует понимание синего цвета. Также его представители не отличают голубой от зеленого.

Для эксперимента членам племени предложили рассмотреть круг, на котором было 11 зеленых квадратов и один голубой. Результат – голубой никто не смог найти.

Зато в языке химба много слов для описания оттенков зеленого, чего нельзя сказать о европейских языках. При рассмотрении круга с зелеными квадратиками с одним слегка отличным по оттенку испытуемые мгновенно его находили.

Итак, какой же можно сделать вывод? Для определения цветов нужны слова и способ, которым их можно идентифицировать, иначе возникают сложности в видении отличий, несмотря на их физическое восприятие нашими глазами. До момента, когда синий цвет начал восприниматься всеми как норма, человечество видело его, однако не понимало, что именно видит.

Окружающий мир наполнен самыми разными цветами, часть которых еще невидима для нас. И только постоянное развитие наших способностей позволяет людям со временем открывать новые цветовые оттенки.